Газета UP & DOWN - Выпуск 23 (11 января 2002)

На этом крохотном клочке суши в бухте Сиетла есть все, что для неторопливой, размеренной островной жизни нужно. На девять тысяч местных жителей, в соответствии с типичным американским стандартом, приходится шестнадцать церквей, четыре ресторана, три паба и два банка. Есть также фабрика, которая предоставляет работу большей части трудоспособного населения, впрочем из шести сотен рабочих мест на этом предприятии почти две трети заняты людьми пришлыми - с соседних островов или с большой земли, из Сиетла и его окрестностей. Это обстоятельство время от времени создает проблемы: добраться до острова можно минут за пятнадцать, но зимой транспортная связь с большой землей работает без должной пунктуальности. Это вносит перебои в четкий ритм производства, рассчитанного на то, что каждые десять минут со сборочных машин сходит готовое изделие. Точнее сказать, два изделия, итого - порядка четырехсот тысяч пар в год.

К экстремальным ситуациям здесь относятся с присущим островитянам философским спокойствием: что ж, такова островная жизнь. Сама по себе ситуация известной замкнутости, оторванности от большой земли несет в себе, помимо всего прочего, еще и сугубо символический смысл. Любой толковый словарь преподнесет нам, помимо основных значений слова "остров", еще и переносное: "То, что выделяется, стоит особняком от остального".

Вот именно что - особняком. Потому что каждые десять минут сборочные машины выдают пару свеженьких лыж, несущих на пластике короткое имя второй по высоте горы на нашей планете. К2 - в самом деле, остров в океане горнолыжного оборудования: свои технологии, самобытная культура, не вполне обычная история и даже философия.

История К2 есть история одного безнадежного предприятия, закончившегося феноменальным успехом, - для Америки, впрочем, коллизия если не типичная, то, во всяком случае, не уникальная.

Безнадежного - потому что мысль создать свои собственные лыжи в начале шестидесятых годов, когда на мировом рынке безраздельно царствовали такие гиганты, как Kneissel, Rossignol, Blizzard, Fisher, могла прийти в голову только крайне самоуверенному человеку. Европа имела в те годы все передовые технологии, отлаженное производство, сети дистрибьюторов и промоутеров, и своих героев, наводивших на лыжи ослепительный имиджевый глянец, - Тони Зайлер, Андерль Мольтерьер, Андре Дювиллар, Вилли Форрер и другие. Тягаться с этой армадой казалось - бессмысленно.

Остров Фэшон в бухте Сиетла распологал все тем же - церквями, пивными, банками, а имеющееся тут произзводство было бесконечно далеко от горных лыж. Семейство Киршнер потихоньку клепало в своей мастерской клетки для животных и хирургические тины. В один прекрасный день в 1961 году Билл Киршнер позаимствовал у соседа горные лыжи и заперся с ними в своей мастерской. Через некоторое время он уже держал в руках собственный образец, выполненный из стеклопластика. Изделие было далеко от совершенства, однако оно обладало одним неоспоримым достоинством: на лыжах вполне можно было кататься по горам!

Прихватив свои лыжи, Киршнер отправился с ними на большую землю и пришел в компанию, занимавшуюся продажей спортивного инвентаря. Там восприняли изделие с легким удивлением, тем не менее, пластиковые "доски" приняли на продажу. Потихоньку лыжи с захолустного острова, что называется, "пошли". Естественно, если сравнивать теперешние тиражи с уровнем первых продаж, они покажутся смешными, но лиха беда начало: к 1964 году бывший из-готовитель хирургических шин вышел на рынок с целой партией лыж в количестве 250 пар. Поразительно, но все они разошлись: Окрыленный успехом, Киршнер на будущий год поставил уже 1600 пар. Словом, дело пошло. Оно пошло настолько хорошо, что уже в 1967 году на месте прежней "полукустарной" мастерской возникла горнолыжная фабрика, а на мировом рынке появилась новая торговая марка, в самом названии которой звучала ассоциативная связь с будущей политикой фирмы: К2 не только вторая по высоте гора планеты, но и одна из самых экстремальных. Хотя разложить смысл украшающего пластик названия можно и в иной плоскости, ведь у истоков дела стояли "два Ка" - Билл и Дон Киршнеры.

В течение двух лет производство совершило огромный скачок - 21.000 пар в год - а персонал увеличился до 83 человек. И все-таки статистические показатели роста выглядят бледно рядом с почти невероятным фактом: в 1967 году лыжи К2 выиграли "золото" в гиганте на чемпионате мира! История "безнадежного предприятия", в самом деле, завершилась фантастическим успехом - особенно если учесть тот факт, что это были первые американские лыжи, добившиеся столь громкой победы на профессиональных спортивных трассах. "Золото" чемпионата в прямом смысле слова "позолотило" репутацию К2: ежегодный прирост производства отныне составлял двести процентов.

Свершилось: публика полюбила эти лыжи. Почему - это другой вопрос, имеющий отношение как к технологическим их достоинствам, так и к материи, от предметного мира достаточно далекой, - к особой "островной философии". Стратегия К2 изначально - с тех пор, как Киршнер сделал в мастерской свои первые лыжи - стояла на стремлении искать свежие конструктивные решения. К началу 90-х годов она окончательно оформилась в четкую концепцию развития: до четверти ежегодного прироста получать за счет инноваций. Курт Вольф, директор К2, шеф европейского отдела компании, в один прекрасный oдень произнес историческую фразу: "Давненько в конструировании лыж не встречалось чего то новенького!" - и уже зимой ,1995 года в, европейской горнолыжной прессе замелькали заметки об одном примечательном ски-тесте на ледниках Саас Фе. Представлялась новинка от К2. Не слишком броский дизайн модели служил иллюстрацией хорошо известной мудрости - "Все новое есть хорошо забытое старое" - и стилистически как бы возвращался в те времена, когда все лыжи фирмы патриотично несли на пластике цвета национального американского флага. Что же касается покоящейся под пластиком "начинки", то она поражала даже самое изощренное воображение. Речь идет, как вы, возможно догадываетесь, о "К2 Four". Точнее сказать, о схеме Smart Ski, которая использовала космические технологии НАСА. Пьезомодуль, встроенный в лыжу, преобразовывал энергию колебаний в электроэнергию, а та, в свою очередь, работала на решение основной задачи в конструировании горных лыж: "успокоить" лыжу, сделать ее поведение ровным, стабильным, предсказуемым и управляемым на любом, даже очень неровном склоне. Новинка произвела настоящий фурор - настолько яркий, что, возможно, затмила собой многие другие технологические прорывы разработчиков К2, что, разумеется, никак не снижает ни их чисто инженерного изящества, ни статуса "нового слова" в конструировании оборудования. Однако технологии недорогого стоили бы, не стой они на прочном фундаменте своеобразной философии.

Феномен К2 вообще сложен из парадоксов, и одним из самых ярких в их ряду стоит признать прорыв этих лыж к высотам большого спорта. Причуда в том, что, в отличие от большинства производителей горнолыжного снаряжения, фирма двигалась совсем не в ту сторону, где пролегали трассы Кубка мира и мировых чемпионатов. Но тогда - куда?

Просто в горы.

Всякого, кто хотя бы понаслышке знает историю горных лыж, этот тезис, конечно же, не убедит. Как же, как же - а братья Маре? А "серебро" Фила в слаломе на Олимпиаде в Лейк Плэсиде и "золото" в комбинации? А его же первое место на трассе слалома в Олимпийском Сараево? На том пьедестале почета, кстати, и Стив стоял - справа от брата и чуть пониже, как и положено серебряному призеру. Два года назад Стив стоял выше - как победитель соревнований в гиганте на чемпионате мира в Шладминге.

Все это так.

Но по существу К2 никогда всерьез не ставил на профессиональный спорт в его привычной "европейской" ипостаси. Отчасти это связано с особенностями американского национального горнолыжного менталитета, в котором Кубок мира вряд ли можно отнести к разряду приоритетов - значительная часть американских горнолыжников находит саму соревновательную схему Белого цирка откровенно скучной. Однако есть еще одна грань этого парадокса. Те редкие интервью руководителей, что изредка мелькают в горнолыжной прессе, позволяют говорить о том, что лыжи К2 есть в равной мере как продукт высоких технологий, так и продукт сугубо мировоззренческий.

Философия эта, в принципе, проста.
Пункт первый: мы не собираемся инвестировать очередной успех Альберто Томбы, а лучше вложим деньги в подрастающее поколение наших лыжников.
Второй: нам не нужны воткнутые в снег вешки, чтобы почувствовать настоящую прелесть горных, лыж.
Третий: маркированные трассы настолько вылизаны, что лыжнику становится на них откровенно, скучно, поэтому он нуждается в лыжах, способных ходить вне трасс с тем же успехом, что и по трассам, - то есть "убедительные" в условиях любого рельефа.
Пункт четвертый в устах управляющего компанией Ричарда Добштайна звучит так: "Мы пытаемся открыть и создать культуру, в рамках которой человек постоянно стремится к поиску и открытию новых возможностей."

Словом, так. Вот перед Вами гора. На ней трассы, подъемники, кабачки и все прочие атрибуты цивилизованного горнолыжного отдыха.И еще на ней - целинные поля, крутые необработанные склоны, скалы, опасные цирки и стиснутые камнями кулуары. Возьми эту гору целиком - такой, какая она есть и почувствуй себя здесь по-настоящему свободным человеком. И пойми, что вся эта гора принадлежит тебе.

Что ж, если пару лыж, в самом деле, можно расценить еще и как определенный культурный феномен, то философия К2 выглядит очень привлекательной. Не исключено, что именно поэтому под сенью доктрины объединяются столь колоритные персонажи, "островитяне" - не по прописке на острове Фэшон, разумеется, а по духу. Среди них мы встретим и братьев Маре, и тех, кто на горе исповедует принцип ,"no limits!", вроде Скотта Шмидта, Глена Плэйка, Кента Крайтлера, Сета Моррисона, Молли Флэндерс и других звезд свободного катания. И конечно, многие тысячи "просто лыжников", почитающих, пуще других добродетелей, именно ощущение внутренней свободы:

Вот гора, прими ее такой, какая она есть, возьми ее, освой, сделай частью самого себя, познай и пойми! Благо инструмент познания ты выбрал правильно.